Бандиопадхьяя, напечатанная в Калькутте в 1865 году, чуть более чем через десять лет после выхода в свет аналога Коркорана. Она была столь же амбициозной по объему, охватывая историю Китая с древности до 1800-х годов, его административную систему, религии и образ жизни, а также краткие описания его литературы и философии. Но, как с готовностью признается Бандьопадхьяя в своем предисловии, он черпал эту информацию из английских работ, которые были доступны ему в Калькутте. Но, возможно, "рекламировал" - более подходящее слово, чем "признавал": до подъема националистических и азиатских настроений английские источники информации вполне могли считаться на индийском печатном рынке самыми надежными.
С точки зрения организации и содержания "Cinera Itihasa" Бандьопадхьяя начиналась с физической географии, описания Пекина, Нанкина и Гуанчжоу (их названия даны на английском языке), а затем переходила к животным и сельскохозяйственной продукции. Однако основная часть книги состояла из восьми коротких глав истории от первых императоров и далее, начиная с "первого человека" Фукси (Фо-хи), который, как предполагается, возможно, был тем же человеком, что и Ной (явный намек на христианские источники Бандйопадхьяи). Исторический обзор продолжался через гораздо более поздние династии Мин и Цин до прибытия британского посла "лорда Мекартни" и приобретения Гонконга в ходе Первой опиумной войны, а затем завершился Пекинским договором 1860 года. Учитывая, что книга была опубликована всего пять лет спустя, она была удивительно актуальной - результат того, что ее автор находился в информационном центре Калькутты. Это также позволило Бандьопадхьяйе включить в книгу удивительно раннюю и подробную бенгальскую биографию Конфуция (Конфучи), а также краткое изложение его учения и обзор китайского языка и литературы (включая раннее изобретение книгопечатания). Здесь Бандьопадхьяя опирался на христианские миссионерские исследования, в которых Калькутта сыграла столь важную роль, будь то через Бенгальский залив или вплоть до Восточно-Китайского моря.
Размышления торговца из Гуджарати
Однако не все ранние индоязычные рассказы о Китае прошли через такое количество слоев передачи и перевода. В качестве примера можно привести четырехсотстраничное "Китайское путешествие" ("Cinani Musaphari") Дамодара Ишвардаса Библиовалы, индуистского клерка, работавшего в мусульманском торговом доме Ходжа, который отправился в Китай в 1860 году и опубликовал свою книгу восемь лет спустя. Появившаяся в торговых кругах Бомбея - издание книги там финансировалось группой купцов, о которых говорится в предисловии, - книга "Чинани Мусапхари" была написана на гуджарати как информационное пособие для китайско-индийской торговли, которая так обогатила город. Это была не первая печатная работа на гуджарати о Китае как таковом: мы уже видели книгу Пателла, и, как и в случае с урду, было также несколько переводов на гуджарати английских отчетов о Первой опиумной войне и восстании тайпинов, а также табличный справочник финансовых операций между предприятиями в Бомбее, Калькутте и договорных портах Китая, составленный парсийским купцом Хорамджи Фарамджи, опубликованный в Бомбее в 1851 году. Но, как и аналогичные торговые справочники по мерам и весам, выпущенные в районе Бенгальского залива, книга Фарамджи, сосредоточившись на статистических данных о конвертации валют, обошла более сложные проблемы доступа и перевода культурных знаний.
Однако Ишвардас, безусловно, разделял коммерческие интересы Фарамджи, которые в конечном итоге заняли центральное место в его книге, ведь именно они позволили ему отправиться в путешествие из Бомбея на корабле, груженном хлопком и опиумом. Проведя три года в Гонконге, Ишвардас смог собрать огромное количество информации из первых рук, по крайней мере, об экономической жизни, представив картину, заметно отличающуюся от ослепительно-церемониального образа императорского Китая, данного Коркораном, первый том которого был посвящен обширным внутренним владениям императора, или фагфуру. Ишвардас, напротив, сосредоточился на прибрежных торговых портах и на коммерческих данных: его основной задачей был сбор информации о рынках, товарах, конкурентах, валютных обменах и других коммерческих практиках. Но это также заставило его включить этнографическую информацию о китайцах, с которыми индийцам обязательно нужно было торговать напрямую, чтобы избежать европейских посредников, которые уже успели там закрепиться. Как и другие исследователи межазиатских стран, работавшие в других регионах, Ишвардас полагался на прямые наблюдения, которые, в свою очередь, имели свои интерпретационные ограничения. Чтобы сделать разнообразное население договорных портов понятным для последовавших за ним купцов-гуджарати, он использовал такие знакомые термины и широкие категории, как deśi (земляк гуджарати), pardeśi (иностранец, европеец) и Cinai (китаец). Эта трехсторонняя схема позволила ему в упрощенной манере отобразить социальную сложность шумных портов, которая была доступна для предполагаемой аудитории торговцев.
Тем не менее, Ишвардас интересовался и китайской культурой. Небольшой раздел он посвятил религиям, которых, по его подсчетам, семь: даосизм, конфуцианство, буддизм, христианство, римский католицизм, иудаизм и ислам. Поскольку некоторые из них уже были в той или иной степени знакомы его читателям - в Бомбее проживали католические и иудейские, а также мусульманские общины, - он сосредоточился на первых, незнакомых трех. В отличие от других индийских авторов, он представил даосизм как "изначальную религию" Китая, добавив несколько кратких заметок о его основателе Лао-цзы (или Лаоцзы), чье имя он транскрибировал как "Лиотен", а также, с большой фонетической точностью, как "Лайоцзы". Он объяснил, что влияние Лао-цзы было настолько велико, что со временем даже император стал его приверженцем. В отличие от европейских изложений даосизма, в которых основное внимание уделялось его философскому характеру, Ишвардас рассказал о ритуалах и аскезах, которые совершали его последователи. Отразив в своем предисловии замечание о том, что древние китайцы следовали религии, подобной религии индусов - он неоднократно сравнивал китайские и индуистские ритуалы, - он описал ключевую церемонию даосизма. Она освящала вступление практикующего в состояние отреченного уединения, ведущего к постоянному состоянию просветленного блаженства, для обозначения которого Ишвардас использовал индуистский термин самадхи. Это было, возможно, самое раннее печатное описание даосизма на индийском языке. Но интерпретационная цена такого первенства заключалась в необходимости представлять религию китайского другого в терминологии индуистского "я".
Обратившись к конфуцианству, Ишвардас объяснил, что его придерживались все слои общества, от самых скромных уличных нищих до самого императора. Его выводы были не просто наблюдениями и слухами и, судя по всему, опирались на какие-то письменные источники, под которыми в этот период, вероятно, подразумевались английские рассказы. Он кратко изложил биографию Конфуция, объяснив, например, что великий мудрец жил 2400 лет назад в провинции под названием Лу и был воспитан матерью, после того как его отец умер, когда ему было три года. Ишвардас добавил, что Конфуций также был известен под именем "Кионгзи", но не смог предоставить никакой конкретной информации о его реальных учениях. В последующие десятилетия другие индийские авторы брались за эту задачу, хотя и опираясь на краткие изложения
